Кавказ привлекал к себе многих известных русских и зарубежных писателей: Грибоедова, Пушкина, Лермонтова, Сименона, Стейнбека, Дюма. Их влекла сюда дикая и красивая природа. Горький даже прошел пешком по военно-грузинской дороге и потом сказал, что это сделало его настоящим писателем. Чехов так выражал свой восторг: «Я никогда в жизни не видел ничего подобного. Это сплошная поэзия, не дорога, а чудный фантастический рассказ, написанный демоном, который влюблен в Тамару…»
Он также рисовал такую картину: «Вообразите Вы себя на высоте 8000 футов… Вообразили? Теперь извольте подойти мысленно к краю пропасти и заглянуть вниз; далеко, далеко Вы увидите узкое дно, по которому вьется белая ленточка – это седая, ворчливая Арагва; по пути к ней Ваш взгляд встречает тучки, лески, овраги, скалы… Теперь поднимите немножко глаза и глядите вперед себя: горы, горы, горы, а на них насекомые – это коровы и люди… Поглядеть вверх – там страшно глубокое небо. Дует свежий горный ветерок…».
«Три сестры»
Считается, что впервые на Кавказ русский писатель Антон Чехов приехал в 1888 году. Он пароходом приплыл из Феодосии в Закавказье. И сообщил об этом в письме: «Был в Новом Афоне, Сухуми, Батуми, Тифлисе…» Обратно он поехал по Военно-грузинской дороге. И с восторгом делился своими впечатлениями: «Если бы я жил на Кавказе, то писал бы там сказки. Удивительная страна!». Позже давал совет поэту Алексею Плещееву: «Коли хотите ошеломиться природой и ахнуть, то поезжайте на Кавказ. Минуя курорты вроде Кисловодска, поезжайте по Военно-Грузинской дороге в Тифлис, оттуда в Боржоми, из Боржоми – в Батуми».
Военно-грузинская дорога.
Спустя 12 лет, в мае 1900 года уже второй раз Чехов проделал этот путь вместе с писателем Максимом Горьким, художником Виктором Васнецовым и доктором Александром Алексиным. В поезде «Тифлис-Москва» он встретил актрису Московского художественного театра Ольгу Книппер, которая вместе с матерью ехала в Боржоми. По Военно-грузинской дороге они пересекли Кавказский хребет и добрались до древней столицы Грузии – Мцхеты. Затем отправились к черноморскому побережью.
Каких-либо подробностей о пребывании этой кампании в столице Аджарии я не обнаружил. Но, проезжая на велосипеде по старому городу, наткнулся на мемориальную доску на одном из зданий в центре Батуми на улице Руставели. На ней по-грузински и по-русски сообщается, что в этом доме в 1888-1900 годах останавливались великие русские писатели Антон Чехов и Максим Горький.
Вероятно, когда-то это был частный дом. Говорят, даже в нем жил губернатор. Потом здесь располагался детский сад. После здание немного перестроили, и теперь в нем — ресторан.
Сотрудники ресторана, в основном, молодые люди, ничего не смогли мне рассказать о памятных досках, расположенных на их здании. Посоветовали поинтересоваться у жителей из соседних домов. По их мнению, если кто-то и жил в этом здании раньше, то их пересели в соседнее высотное строение, расположенное во дворе. Но и там среди жильцов нового дома мне тоже не удалось ничего узнать.
И вдруг я оказался перед двухэтажным домом, на фасаде которого висела, скажем так, необычная доска с надписью, сделанной явно не типографским способом. Она тоже на двух языках. Вот ее содержание: «В 1888–1903 годах в этом доме проживали три сестры Клавдия, Наталья, Софья Шатиловы и сын Натальи – Павлик Шишков. Беседы с ними о Батумских событиях вдохновили Антона Павловича Чехова на создание пьесы «Три сестры». — И подпись: — Рамаз Сурманидзе, 2007 год.»
Я ходил вокруг этого дома и пытался найти хоть кого-то, чтобы узнать что-либо об этой надписи, расположенной на фасаде. Соседи во дворе сказали мне: «Спросите у Сережи, он хозяин дома.» Я подошел к входной двери и нажал на кнопку звонка. Дверь открылась, но в прихожей никого не было. Я поднял голову и увидел смотрящего на меня сверху из окна мужчину. Я поинтересовался у него надписью, висящей на стене дома. И он предложил мне войти внутрь. Пристегнув к дереву велосипед, я поднялся по лестнице. И дверь за мной закрылась сама. Через минуту я уже общался с хозяином дома. Серго Вадачкория – врач кардиолог. В этом доме живет с рождения. Вместе с ним здесь живет его жена, сын и его мать, которой уже почти сто лет. Она многое могла бы рассказать, но в настоящее время почти не встает с постели. Этот дом принадлежит их семье уже в четвертом поколении.
Серго Вадачкория. Здесь бывал Чехов.
Далее Серго Вадачкориа рассказал мне кое-что о прежних владельцах дома. То, что было ему известно. А о том, что в этом доме бывал Антон Павлович Чехов, он узнал от своего коллеги – Рамаза Сурманидзе.
Чуть позже я еще вернусь к нашему разговору с Серго Вадачкория. А пока хочу рассказать довольно запутанную историю о том, как я пытался узнать, кто же такие сестры Шатиловы и Павлик Шишков. Это о них написано сообщение на фасаде дома. А также мне хотелось понять, какое отношение эти сестры имели к Антону Павловичу Чехову.
Начну по порядку. Итак, батумский врач Рамаз Сурманидзе, о котором шла речь выше, возглавлял раньше Общество врачей Аджарии. По инициативе этого Общества врачей была установлена мемориальная доска о пребывании Чехова и Горького в Батуми на доме, где находится сейчас ресторан. Рамаз Сурманидзе на протяжении ряда лет занимался изучением истории пребывания Чехова в Батуми. И о результатах своих изысканий он писал в грузинской прессе и даже в московских изданиях.
Почему он это делал? Думаю, это характерная черта старой интеллигенции, которая существовала еще в прежние времена. Таким был, как мы знаем, и сам Чехов. В его бытность химики, юристы, морские офицеры, чиновники, между делом, писали прекрасную музыку, которую и теперь исполняют во всем мире. А сам врач Чехов писал романы и пьесы, которые ставят теперь во многих странах. И при этом пытаются понять, разгадать те смыслы, которые он закладывал в свои произведения.
Рамаз Сурманидзе.
Думаю, что и врач Рамаз Сурманидзе, вероятно, относился к такой категории людей. А еще, вероятно, из чувства профессиональной солидарности он стремился больше узнать о том времени, которое Чехов провел в Батуми.
Вот что он писал об этом в июне 1978 года в газете «Советская Аджария»: «Вопросы многогранных литературных и творческих связей Антона Павловича Чехова с Грузией (и) лучшими представителями ее интеллигенции, довольно подробно освещены в трудах исследователей. Однако в литературе, опубликованной до настоящего времени, сравнительно мало сведений о людях, с которыми Чехов встречался в Грузии, с кем впоследствии вел переписку. Восполнить этот пробел позволяет обширное эпистолярное наследие писателя, как уже известное, так и пока недоступное широкой общественности, ибо многие любопытнейшие документы все еще хранятся в музеях и архивах. Вызывают, на наш взгляд, интерес документы, находящиеся в Москве, в Центральной публичной библиотеке, о которых пойдет речь ниже…
Попытаемся восстановить путь следования Чехова в Батуми – пишет дальше Сурманидзе. — В июле 1888 года Антон Павлович провел 11 дней в Ялте в гостях у издателя газеты «Новое время» Алексея Сергеевича Суворина. Здесь же зародилась идея поездки в Грузию. 23 июля Антон Павлович вместе с сыном Суворина направляется в Батуми. 24 июля с «парохода «Юнона» он пишет своему старшему брату Александру Чехову: «… приближаюсь к Новому Афону, где, вероятно, и остановлюсь на сутки. Завтра или послезавтра буду в Батуме…» 25 июля Антон Павлович в Сухуми, 27 июля он сообщает своему младшему брату Ивану Чехову: «Гуляю по Поти. После обеда поеду на почтовых в Батум. В каждом городе сижу по дню. Поклон папаше. Подробно напишу в Батуме».
28 июля писатель посылает письмо, адресованное своему брату Михаилу Чехову. Оно носит характер дневника, где подробно описаны все детали путешествия от Сухуми до Поти. В конце письма – приписка: «Продолжение следует». К сожалению, продолжение, в котором речь, очевидно, шла о батумских впечатлениях, до сих пор не найдено.» — пишет Рамаз Сурманидзе в своей статье и дальше продолжает: «В личном досье писателя есть две телеграммы за подписью Натальи Шишковой и (от) Шишковых. Напрашивается вопрос; кто они – Шишковы?
С 1888 года в Батуми жил и работал врач Александр Семенович Шишков. Служил он старшим окружным врачом, затем (в 1890-1896 годах) – ординатором в управлении Михайловской крепостной артиллерии, а впоследствии, вплоть до 1903 года, являлся главным врачом батумского военного госпиталя. Одновременно Александр Семенович Шишков избирался председателем Общества врачей города Батуми и действительным членом Кавказского медицинского общества.
По всей видимости, автором обеих телеграмм является Наталья Шишкова – супруга или дочь Александра Семеновича Шишкова. Упоминание о ней встречается и в одном из писем Антона Павловича Чехова.
Батумских Шишковых с Чеховым связывала Ольга Петровна Кундасова – однокурсница сестры писателя Марии Павловны Чеховой – математик, человек яркий и своеобразный. Ольга Кундасова давала в свое время Антону Павловичу Чехову уроки французского языка, и был период в жизни писателя, когда им часто приходилось встречаться. Удалось установить (так, во всяком случае, утверждают батумские старожилы), что Ольга Кундасова была сестрой Натальи Шишковой.
Телеграммы, отправленные из Батуми Антону Павловичу, а также обещание, данное (им) Кундасовой в одном из своих писем, — приехать в Батум, когда она пришлет свой адрес (точнее – адрес своей сестры, ибо Чехов прямо указывает, что Кундасова «уехала к своей сестре в Батум»), заставили нас заняться поисками дома, где в свое время проживали Шишковы.
Удалось установить, что главный врач Батумского военного госпиталя Александр Семенович Шишков проживал на Комаровской улице… в доме Андреевой. В этом здании… сейчас помещается детский сад № 1» (теперь там ресторан). «Именно в этом доме и останавливался в 1888 году Антон Павлович Чехов…»
Спустя некоторое время Рамазу Сурманидзе удалось выяснить, что Андреевой принадлежал и другой дом, где, как раз, и живет теперь семья Серго Вадачкория. Об этом нынешние хозяева этого дома и сообщили ему. Тогда в батумской газете была опубликована короткая заметка, в которой сообщалось, что в восьмом номере журнала «Советское здравоохранение» за 1987 год вышла статья Рамаза Сурманидзе под заголовком «По следам Чехова в Грузии».
В (ней) «прослеживаются дружеские связи Антона Павловича в Грузии, в частности, в Батуми. Оказывается, бывая в нашем городе, — пишет автор — писатель останавливался исключительно в семье главного врача Батумского военного госпиталя и председателя Батумского общества врачей Александра Семеновича Шишкова. Сюда же направлял Чехов своих друзей.
Труд изобилует новыми изысканиями. Удалось разыскать оба дома, где жил писатель. На одном установлена мемориальная доска, необходимо установить такую же» на (соседнем) доме.»
А «Рамаз Сурманидзе продолжает поиски, что позволит уточнить и пополнить сведения о связях Чехова с Грузией.» Вот тогда-то, вероятно, и появилась надпись о Чехове уже и на доме Серго Вадачкория.
Прошло еще некоторое время. И в январе 1995 года батумский врач Рамаз Сурманидзе в газете «Аджария» в статье под заголовком «Портреты заговорили» сообщил читателям, что в 1986 году в газете «Неделя» была помещена весьма интересная публикация В. А. Александрова (под заголовком) «На рыбалке с Чеховым». В (ней) «приводится отрывок из воспоминаний сына батумского врача Павла Шишкова. В них встречаем ошеломляющие сведения о том, что персонажи пьесы «Три сестры» взяты из города Батуми. И для этого писателем использованы беседы с Павлом Шишковым и его матерью Натальей Шишковой…»
Автор — Валерий Александров прислал Рамазу Сурманидзе номер газеты, … «в котором опубликована его статья «Тайна трех сестер» с фотографиями. В ней приводятся воспоминания Павла Александровича Шишкова. Эти воспоминания были напечатаны в 1938 году в Лондонской газете «Листенер».
«Павел Александрович Шишков – морской офицер, сын известного в свое время батумского военного врача Александра Семеновича Шишкова. В ноябре 1917 года по делам службы (он) уехал в Англию и в Россию не вернулся. Много лет спустя опубликовал свои воспоминания, где рассказывал о мелиховском периоде в жизни Чехова, о соседях из села Васькино, где в 1897-99 годах отдыхала семья Шишковых…
Рассказы маленького Павла и его матери Натальи Павловны о гарнизонной жизни в Батуме, где они жили с 1888 года, Чехов использовал в работе над своей пьесой. Оказывается, уже тогда «он начинал обдумывать план своей пьесы «Три сестры» …
Далее в статье Сурманидзе и Александрова из «Недели» совершенно неожиданно сестры Шишковы почему-то именуются уже сестрами Шатиловыми. А их отцом уже становится Павел Николаевич Шатилов. Мне не удалось понять, как и почему это произошло. Ибо доступа к лондонским воспоминаниям Павла Шишкова у меня нет. А Сурманидзе этого, наверное, мог просто не заметить. Поэтому решил пока не множить различные версии, рассчитывая на то, что со временем удастся кое-что выяснить.
Тут надо заметить, что на одном из зданий в Батуми, неподалеку от дома, где висит мемориальная доска с надписью о пребывании Чехова и Горького в этом городе, размещена еще одна мемориальная доска. На ней сообщается, что «В этом доме в 1913-1918 годах жил известный грузинский врач-окулист и общественный деятель Александр Николаевич Шатилов». Я поинтересовался у старожилов Батуми и у потомков рода Шатиловых в Москве о грузинском враче-окулисте. Выяснилось, что Александр Николаевич Шатилов к этой истории не мог иметь никакого отношения.
Узнать все, как было, видимо, время еще не пришло. Но рано или поздно появится когда-нибудь возможность узнать, как все было на самом деле в этой истории, которой занимался батумский врач Рамаз Сурманидзе, московский публицист Валерий Александров и еще немножко — я. Надеялся, что все равно когда-то откроется истина, которая будет больше похожа на то, как все было. Может, не сразу, постепенно и по крупицам.
Через некоторое время я наткнулся на публикацию Дмитрия Костомарова в журнале «Новый мир», в седьмом номере за 2000 год. В ней автор рассказывает о своих предках. Откуда они, как складывалась их судьба на фоне тех событий, которые происходили в России и мире в последние два с лишним века. Название этой публикации такое: «В ряду поколений. Бабушкин альбом». Там я нашел опять небольшой фрагмент мемуаров Павла Александровича Шишкова, которые были опубликованы в 1938 году в Лондоне. Он тоже появился в материалах Дмитрия Костомарова. И вот почему. Павел Шишков является ему далеким родственником. И, рассказывая историю своего рода, он использует и мемуары Павла Шишкова.
В частности, приводит из них такой фрагмент: «В 1897-1899 годах семья Шишковых вместе с двумя незамужними сестрами Натальи Павловны Клавдией Павловной и Софьей Павловной отдыхала летом в селе Васькино недалеко от Мелихова. Там они познакомились с Антоном Павловичем Чеховым. Чехов бывал у Шишковых в Васькине, подолгу беседовал с сестрами, особенно с Натальей Павловной, интересовался ее рассказами о среде военных, о быте военных гарнизонов, о положении молодой образованной женщины, которой приходится жить в провинции и иметь весьма ограниченный круг общения. Ее десятилетний сын часто бывал компаньоном Антона Павловича по рыбной ловле.
Наталья Павловна Шатилова-Шишкова 1865-1920.
Встречи и беседы Чехова с Клавдией Павловной, Натальей Павловной и Софьей Павловной отразились в пьесе «Три сестры». Не берусь сравнивать характеры сестер Шатиловых и Прозоровых, однако внешних совпадений слишком много, чтобы это было чистой случайностью…»
Стоп. Здесь тоже сестры Шишковы становятся Шатиловыми. Почему?
А автор мемуаров 1938 года Павел Шишков становится сыном одной из сестер. Вот что сказано об этом в статье у Дмитрия Костомарова: «В дальнейшем сын Натальи Павловны Павел Александрович Шишков стал морским офицером. Октябрьский переворот застал его в командировке в Англии. Назад в Россию он не вернулся и остался в эмиграции. 3 ноября 1938 года он опубликовал в лондонской газете «The Listener» воспоминания (под названием) «Я знал Чехова». В них он описывал свои детские впечатления о встречах членов его семьи с Антоном Павловичем в Мелихове и Васькине и отметил роль, которую сыграли эти встречи в создании пьесы «Три сестры».
«Ни мой отец, ни тем более я ничего не знали об этой публикации, — пишет Дмитрий Костомаров. — Ее обнаружил уже в наше время литературовед Владимир Александров (оказывается Владимир, а не Валерий, как у Сурманидзе — прим. мое). Опираясь на воспоминания Павла Шишкова, (Владимир Александров) провел исследование истории создания пьесы («Три сестры») и опубликовал их результаты под заголовком «Тайна трех сестер» в журнале «Soviet life» за март 1991 года и в еженедельнике «Неделя» в № 13 за 1992 год.» Цитируя эти публикации, Дмитрий Костомаров опять называет сестер из Батуми Шатиловыми. Они, похоже, жили в Батуми. Не совсем понятно, как они оказались в Батуми… Это предстояло еще выяснить…
Давайте подведем промежуточный итог. Дом в центре Батуми, в который я зашел, принадлежит батумскому врачу Серго Вадачкория. В середине восьмидесятых годов прошлого века он узнает от своего коллеги, врача Рамаза Сурманидзе, что в его доме когда-то жила семья начальника Батумского военного госпиталя Александра Семеновича Шишкова. А три сестры, которые были его родственницами, якобы, были знакомы с Чеховым. Он, приезжая, в Батуми, скорее всего, бывал в их доме. Возможно, впоследствии сестры стали прототипами героинь пьесы Чехова «Три сестры».
Не очень убедительно… Но вполне могла быть такая история в прошлом. И я решил еще раз проанализировать все эти связи. И как раз в этот момент произошло чудо. Случайно в недрах всемирной паутины я наткнулся на эссе одесской журналистки Вероники Коваль. В поисках истины она проделала почти тот же путь, что и я. И сделала это намного успешнее. Она смогла разобраться во всех хитросплетениях фамилий, имен и дат. И все у нее удачно сложилось. Оказалось все очень просто и понятно. Я ей очень благодарен за это. Поэтому процитирую ее публикацию почти полностью.
Вероника Коваль сообщает, что тоже встретила упоминание о мемуарах Павла Шишкова в публикации литературоведа Валерия Александрова. Позднее обнаружила и несколько ее фрагментов в семейной летописи, которую составил представитель одного из древнейших родов России Дмитрий Костомаров. Его публикация называется: «В ряду поколений». Там сказано, что род Костомаровых породнился в XIX веке с родом Шатиловых. Большинство из мужчин этих фамилий были военными, некоторые дослужились до генералов. Имена двух из них увековечены на стене Георгиевского зала Большого кремлевского дворца.
«У Павла Николаевича и Анны Францевны Шатиловых, живших во второй половине XIX века, было семь дочерей и три сына – читаем далее у Вероники Коваль. — (Из них) Клавдия, Софья и Наталья жили вместе. Их отец командовал различными подразделениями царской армии на Кавказе и трагически погиб, упав с лошади, потому что потерял сознание в результате ранения в голову (в прошлом). Незамужним дочерям была назначена пенсия из Государственного казначейства. Сестры были образованными, …знали иностранные языки, играли на рояле.
Клавдия Павловна Шатилова 1859 1937.
Наталья одно время была начальницей женской восьмиклассной гимназии в городе Белев(е) Тульской губернии и преподавала там французский язык. Она была единственной замужней из трех сестер, живущих в Батуми. (Ее) муж, доктор медицины Александр Семенович Шишков, был на 19 лет старше ее. Работал вначале старшим окружным врачом, затем ординатором в управлении Михайловской крепостной артиллерии, потом главным врачом батумского военного госпиталя. В 1903 году он получил перевод в варшавский военный госпиталь, и следы его теряются.
В 1887 году у супругов (Шишковых) родился единственный сын, нареченный по фамильной традиции Павлом. Впоследствии он стал морским офицером. Во время революции 1917 года он находился в командировке в Англии. В Россию он не вернулся.
Мелихово.
В 1897-1899 годах семья Шишковых-Шатиловых проводила лето в селе Васькино, что неподалёку от Мелихова, где жил Чехов. Там они и познакомились. Интересно, что соседи называли Шатиловых «три сестры». Антон Павлович часто бывал у них. Он тоже пользовался выражением «три сестры». Наверное, они чаевничали (вместе) на веранде, совершали прогулки. С десятилетним Павликом (Шишковым Антон Павлович) ходил на рыбалку. Судя по тем разговорам, которые велись с сестрами, особенно с Натальей, писатель задумывал новую работу. «Чехов не знал жизни военных, – вспоминал впоследствии Павел, – но мой отец был военным доктором, моя мать и ее незамужние две сестры были дочерьми генерала… В зимние месяцы мы жили в гарнизоне в Батуме. Удивительно было наблюдать, как Чехов погружался в работу, проникаясь атмосферой нашей тамошней жизни.
Было интересно наблюдать за его беседами с моей матерью. Она всегда говорила о трудностях и заботах молодой образованной женщины, вынужденной жить в глуши, — а когда Чехов слабо противился ей, то еще больше вызывал ее на откровенность. Я понимаю, что чувствовала мать, вернувшись с премьеры пьесы в Москве. Роль Маши, замужней сестры (в пьесе Чехова), конечно, напомнила ей ее собственную жизнь, а также беседы и споры с (писателем). А другие герои – мы все узнавали их – офицеры гарнизона, которые часто заходили в наш дом в Батуме. Просто удивительно, как много Чехов смог подметить в нашей жизни».
Софья Павловна Шатилова 1862-1926.
Можно предполагать, что у Натальи были самые дружеские отношения с Антоном Павловичем. Сохранилась телеграмма Чехову на французском языке из Батуми в Ниццу: «Восхищены сознавать, что занимаем скромное место в Вашей памяти. Посылаем самые искренние пожелания. Наталья Шишкова». Дмитрий Костомаров вспоминает, что была у тети Натальи фотография писателя с автографом, содержащим слова благодарности ей.
Какие же детали сюжета и характеристик героев подметил Павел, а также занимавшийся этим вопросом в 70-е годы прошлого века Валерий Александров? А (сам Дмитрий) Костомаров и вовсе пишет, что «внешних совпадений слишком много, чтобы это было чистой случайностью».
У сестёр Прозоровых, героинь чеховской пьесы, как и у сестер Шатиловых, отец был генералом. Обе «троицы» рано потеряли родителей, были сиротами. Те и другие знали европейские языки. Маша из пьесы и реальная Наталья были выданы замуж сразу по окончании гимназии. Мужья – значительно старше их. Супруг Натальи Шишковой и персонаж пьесы Чебутыкин были военными докторами, служили на Кавказе, оба имели ордена Станислава второй степени. В свое время у Натальи был роман, что, возможно, нашло отражение в пьесе в отношениях Маши и Вершинина. Может быть, не случайно в пьесе артиллерийские батареи уходят в Польшу, куда был переведен и Александр Шишков. Судя по рассказам Натальи Чехову о тягостной атмосфере провинции и пессимистический настрой, которым проникнута пьеса, а также стремление сестер «В Москву! В Москву!» тоже вынесен автором из общения с батумскими знакомыми.
Далее Вероника Коваль напоминает, что исследователи творчества Чехова рассматривают в качестве прототипов этой пьесы и других реальных людей. Например, видят их в членах семьи Ольги Леонардовны Книппер, в частности, двух ее дядях, противоположных по характеру. Один из них, дядя Саша, как его называли, мог «подарить» некоторые свои черты Чебутыкину. Были в семье супруги Чехова и доктора, и военные, даже служившие на Кавказе.
Находились и в других городах сестры, претендующие на то, чтобы быть прототипами чеховских героинь. Так, в Перми основателями первой частной школы были Оттилия, Маргарита и Эвелина Циммерман. По дороге на Сахалин Чехов останавливался в этом городе и был их гостем (впрочем, свидетельств этого факта нет, хотя о сестрах написано много). В маленьком городе Воскресенске, где также бывал Антон Павлович, проживали сестры Мингалёвы – Мария, Любовь и Софья. Говорят, Чехов «мог бы(ва)ть» и у них.
Кто же более подходит для роли персонажей пьесы «Три сестры»? Так ставить вопрос неверно в принципе. Любое литературное произведение создается на основе обобщения многолетних жизненных впечатлений. Как говорят исследователи психологии творческого процесса, эти впечатления служат кирпичиками, которые фантазия художника собирает в новых, самых неожиданных комбинациях. Так и в пьесе Чехова наверняка любой персонаж вобрал черты нескольких, даже многих людей. Настоящему писателю важна не жизненная похожесть, а то, насколько персонаж несет в себе типическое, социально важное. Тем не менее, интересно находить и черты реальных членов семьи Шатиловых – Шишковых, которые, несомненно, проявляются в героях пьесы» — читаем в эссе Вероники Коваль.
Сам Антон Павлович вспоминал, что пьеса «Три сестры» писалась им тяжело и непросто. Пришлось даже из-за болезни перенести премьеру. И критика тоже отреагировала на нее довольно неоднозначно.
«Первая публикация «Трёх сестёр» (в журнале «Русская мысль»), по времени совпала с петербургскими гастролями Московского художественного театра и вызвала неоднозначные отклики. Большинство критиков «прямо выражали недоумение, сожаление. Они забрасывали автора упреками, указаниями и советами, как надо писать пьесы, рассчитанные на, чтобы иметь «общественный смысл». Кто-то находил пьесу скучной и бесцветной; Лев Толстой не смог дочитать «Три сестры» даже до конца. «Я не знаю произведения, — писал театральный критик Петр Ярцев, — которое было бы более способно «заражать» тяжелым навязчивым чувством… «Три сестры» камнем ложатся на душу». Ему вторил критик «Новостей»: «Более безнадежного пессимизма, чем тот, который дает новая пьеса Чехова, трудно себе представить… В «Трех сестрах», по-видимому, автор сам чувствует уже, как его тянет к пропасти, и сам боится этого. Поэтому здесь Чехов, более чем где-либо, старается «сдобрить» общую мрачную картину вводными веселыми сценками. Но это ему плохо удается. Все эти эпизоды пришиты белыми нитками и производят для общего тона пьесы впечатление диссонанса».
Однако у пьесы нашлись и горячие защитники. В их числе — писатели Леонид Андреев и Сергей Найденов, который под впечатлением спектакля писал Чехову в сентябре 1901 года: «После представления «Трёх сестёр» захотелось жить, писать, работать — хотя пьеса была полна печали и тоски… Какое-то оптимистическое горе… какая-то утешительная тоска. И горечь, и утешение».
Николай Полянский после премьеры «Трёх сестер» в рижском Русском театре в октябре 1901 года написал: «Мы уж слишком привыкли ко всякого рода кричащим «завязкам» и «развязкам», как пьес и литературных произведений, так и нашей обычно скучной и серой действительности. Даже в газетах современный читатель ищет зачастую каких-нибудь сенсаций, необычайных и громких происшествий. Жизнь однообразна и с виду ровна и спокойна; заглядывать в ее глубину, в те сложные внутренние пружины, которыми она движется, временами выкидывая на свою спокойную поверхность разбитые внутренней драмой жизни, мы не привыкли… И заслуга Чехова именно в том и состоит, что он, как никто, умеет раскрывать перед нами всю эту спрятанную драму жизни, особенно ярко изображенной им в «Трех сестрах».
Чехов в Мелихове с таксой Хиной (1897).