Болховский сказочник
«Сказка ложь, да в ней намек, добрым молодцам урок». Это строки из сказки Александра Пушкина «Золотой петушок». Можно ли с определенностью сказать, что сказки, как самый древний вид устного народного творчества, чему-то научили последующие поколения человечества? На этот вопрос нет однозначного ответа. Просто сказки в детстве слушают и читают все, а вот что остается затем в памяти, определить довольно трудно.
Потому некоторые ученые считают, что сказки ничему нас не учат. Понятно, что рассказчик (а мы не знаем, кто был самым первым) передает нам свои чаяния и надежды на лучшее. Сообщает нам о том, что он верит в добро, в справедливость, в то, что зло отступит и будет наказано.
А нам — слушателям и читателям остается только понять и осознать те смыслы, которые кроются в содержании древних сказок. А для этого уже требуется некоторое напряжение. Похоже, что не все на это готовы.
Но слушать сказки любят, оказывается, не только дети, а и взрослые. Может, потому одни и те же сказочные сюжеты в разном возрасте воспринимаются нами по-разному. В зависимости от накопленного жизненного опыта.
Более ста лет тому назад в деревню Каменка, которая находилась в то время в Болховском уезде, Орловской губернии, приехал на несколько дней студент Петербургского института Иосиф Каллиников. Он намерен был записать на фонограф сказки, песни и предания этих мест.
Тогда там жил известный на всю округу сказочник Ермолай Серегин. Ему уже было более ста лет. Сказок он знал много и охотно их рассказывал. А слушали его с превеликим удовольствием не только дети, но и взрослые.
Сказки знали в этой деревне и другие жители. Но не столько, сколько знал их дед Ермолай. И лучше его никто не мог их рассказывать. Потому и приехал в Каменку студент Иосиф Каллиников, получив поддержку отделения русского языка и словесности Географического общества Российской Академии наук.
Обо всем об этом я случайно узнал из статьи Олега Волкова, которую он опубликовал в одном из болховских пабликов. С содержанием этой статьи я обязательно ознакомлю чуть позже. А для начала кое-что об этом древнем и удивительном жанре устного творчества.
Сказки бывают народные (то есть фольклорные) и авторские. Тут, мне кажется, все понятно. У нас речь пойдет о народных сказках. Когда они появились, никому неизвестно, кто первым их сочинил, теперь установить невозможно. Передавались они, до появления письменности, долгое время только из уст в уста, от поколения к поколению. И все же до появления письменности распространение их по миру было очень велико.
Ученые полагают, что народные сказки берут свое начало из тотемических мифов первобытного общества. Потому первые примитивные сказки называют архаическими или мифологическими.
Как же дошли до нас эти давние сказания? Благодаря уникальным собирателям этой древней старины. Их потом стали называть этнографами и фольклористами. Они уже тогда понимали, что пройдет совсем немного времени, и невозможно будет запечатлеть и сохранить уникальные образцы древнего народного творчества. Так как окончательно уходили из жизни последние носители этого устного творчества. После них все. Пустота. И потому отправлялись эти первые собиратели сказок в самые отдаленные места и мужественно, с риском для жизни, записывали с помощью разных знаков (букв, нот, рисунков) повествования отдельных стариков. Это было еще до появления современных записывающих устройств.
В Европе первым собирателем сказочного фольклора считается французский поэт и литературный критик Шарль Перо. В 1697 году он издал сборник, который назывался «Сказки матушки Гусыни». А затем, уже в первые десятилетия XIX века, в Париже вышло первое издание арабских сказок под названием «Тысяча и одна ночь». Его подготовил специально для короля Людовика XIV Антуан Галлан.
Систематическим собиранием сказок в Германии занимались представители немецкой мифологической школы в фольклористике, известные теперь всем, братья Гримм. Они издали в первые десятилетия XIX века сборник «Домашние и семейные немецкие сказки». Книжка эта тут же разошлась большим тиражом. Вслед за этим, интерес к устному народному творчеству стали проявлять уже многие писатели и учёные других европейских стран.
В России первопроходцем в деле собирания русских народных сказок стал русский этнограф Александр Афанасьев. Он подготовил сборник «Русские детские сказки», который вышел в Москве в 1870 году.
Надо сказать, что в древнерусском языке для обозначения сказочного жанра использовали в основном слова: «баснь» и «байка», которые происходили от глагола «баять» — «рассказывать, говорить». Самих же рассказчиков, то есть сказочников называли «бахарями». В памятнике древнерусской письменности «Слово о богатом и убогом» встречаются эти старинные слова. Например, в описании подготовки ко сну богатого человека, среди его слуг есть такие, которые «бают» и «кощунят», то есть рассказывают богатому сказки на ночь.
Самые ранние сведения о русских сказках относятся к XII веку. А уже в «Толковом словаре живого великорусского языка» Владимир Даль сказку определяет как «вымышленный рассказ, небывалую и даже несбыточную повесть, сказание».
Всем хорошо известно, что герои в сказках делятся на добрых и злых. Самыми узнаваемыми и распространенными из них являются Иван-дурак, Кощей Бессмертный, Баба-Яга…
Иван-дурак не богат и не силен. Однако он смекалист, всегда находит необычный выход из сложной ситуации. А его находчивость помогает ему добиться успеха и даже заполучить свои «полцарства».
Кощей Бессмертный, как правило, становится главным препятствием на пути положительного героя. Это настоящий колдун и властелин потустороннего тридесятого царства. А его гибель заключена в яйце, до которого добраться непросто. Кощей Бессмертный – это воплощение абсолютного зла и бессмертия. Положительный герой сказки обязательно должен с этим злом столкнуться и победить его.
Ну и, наконец, Баба-Яга. Это олицетворение неких природных и сверхъестественных сил в окружающем мире. Однако она может выступать не только угрозой, но стать настоящей помощницей положительному герою. Послужить ему советчицей и наставницей в его добрых делах. Именно Баба-Яга — костяная нога, нередко, становится для такого героя настоящим проводником в волшебный сказочный мир.
В наше время слушание и чтение сказок стало досугом и даже удовольствием. А в древности сказки предназначались только для взрослых. Их можно было рассказывать в определенное время года и время суток. Запрещалось рассказывать сказки днем и в течение лета. Разрешалось – ночью и зимой, особенно между Рождеством и Новым годом.
Сказки тесно связаны с древними обрядами и обычаями. В стародавние времена они были распространены в основном среди охотников и должны были помогать в борьбе с лесными духами. Позже в этих сказках на смену духам пришли образы различных животных.
Характерной особенностью русских народных сказок является то, что главный герой проходит в них ряд сложных испытаний. Добро, почти всегда, бывает вознаграждено, а зло – наказано. Справедливость, чаще всего, торжествует. В этих сказках окружающий мир относится к герою так, как сам герой относится к этому миру.
Те, кто изучали этот необычный жанр народного творчества, считают, что целью любой сказки является попытка донести до нас нечто важное, то, что должно отвечать на главные для каждого человека вопросы: «Что за мир окружает нас?» и «Как нужно жить в этом мире?» Таким образом, сказки передают нам не знания, а – суть и смысл жизни вообще.
Вначале я упомянул о статье Олега Волкова «Жил-был дед (Болховский сказочник Ермолай Серегин)». Ее я случайно обнаружил три года назад в Интернете. Автор — не журналист и не писатель. Но статья его написана очень интересно. Потому она привлекла мое внимание. И я прочитаю ее почти полностью.
«В раннем детстве я очень любил сказки, — пишет Олег Волков. – С нетерпением ждал, когда бабушка откроет большую книжку. На цветной обложке ее была нарисована избушка с выглядывающей из окошка лисой и плачущий заяц. Его было очень жалко. Первая сказка в ней называлась «Зайкина избушка» и начиналась словами «жили-были». Ну, а дальше… я почти наизусть рассказывал эту сказку, да и следующие за ней — тоже. Книжка была любимой, картинки можно было раскрасить цветными карандашами. Странички много раз «лечились», то есть подклеивались, в случае неизбежных обрывов.
Со временем эта книжка перешла моей младшей сестре, далее эти сказки читали уже мои сын и дочь. Теперь наступила очередь внучат. Обветшавшая, но всегда готовая к встрече с детворой, эта книга занимает самое почетное место в нашей семейной библиотеке. В ней двадцать три сказки. Она была издана Орловским книжным издательством в далёком 1963 году и стоила пятьдесят копеек.
С годами для меня пришло другое чтение — рассказы и повести, романы и публицистика. Сказки были вытеснены и отнесены в разряд наивного детского чтения. Не то чтобы я их разлюбил, но как-то охладел к ним. С появлением в семье детей ситуация не изменилась. Да и читала сказки детям в основном жена. Читала не торопясь, с выражением. И герои сказок говорили у нее разными голосами. У меня так не получилось.
А потом дети научились читать сами… И только со временем пришло для меня понимание, что лучшие образцы устного народного творчества – сказки — это бесценные жемчужины. Они сохраняют родной язык и не подвластны политической конъюнктуре.
Власть пыталась влиять на людей с помощью печатного слова. Зачастую, в угоду моменту, создавались и развенчивались герои. А сами забронзовевшие властители слетали с высоких пьедесталов. Только пословицы, поговорки и сказки оставались и передавались из поколения в поколение неизменными.
У каждой книги есть автор, у сказок автором является сам народ. Имена собирателей сказок, за исключением разве Александра Николаевича Афанасьева, ныне живущим практически неизвестны. А о сказочниках-сказителях, у которых собиратели записывали сказки, и говорить не приходится. Лишь отдельные упоминания остались… И ещё остались их сказки!
Поэтому в поисках имен собирателей сказок и сказочников-сказителей мне пришлось немного потрудиться. Понимая, что тема неисчерпаема, я ограничился только Орловщиной и, в первую очередь, родным болховским краем.
Неожиданно наткнулся на имя Иосифа Фёдоровича Каллиникова, уроженца Орловской губернии. Личность очень интересная: поэт, писатель, этнограф. И человек сложной судьбы, скончавшийся на чужбине. Произведения и труды его долгое время не переиздавались. И лишь в последние годы дело сдвинулось с мертвой точки. В 2017 году в Орле вышла в свет замечательная книга «Сказки Орловской губернии». 16 сказок из текстов, подготовленных Каллиниковым. Это малая толика того, что сделал Иосиф Фёдорович. В этнографических экспедициях по Орловской губернии он собрал многие сотни сказок и песен, пословиц и поговорок. За свои этнографические труды Иосиф Каллиников был награждён серебряной медалью Императорского Русского Географического Общества. Ну, а дальше: Первая Мировая война, революция, гражданская война и эмиграция. Об издании собранного материала и речи тогда не могло быть.
Но вернёмся к моему поиску. Скажу сразу – мне просто повезло! Причём трижды! – пишет Олег Волков в своей статье. — Оказывается, что Иосиф Фёдорович Каллиников по итогам своих находок 30 января 1915 года выступал с докладом на заседании отделения этнографии Императорского Русского Географического Общества. И этот доклад был опубликован в 1916 году в «Живой старине» — периодическом издании этого общества. Сейчас этот материал уже оцифрован…
Доклад Иосифа Каллиникова называется «Сказочники и их сказки (Летняя поездка в Болховский, Севский и Трубчевский уезды Орловской губернии в 1914 году». Меня заинтересовала в основном информация о Болховском уезде. Оказывается, в селе Каменка проживал тогда сказочник долгожитель Ермолай Серёгин. У него Иосиф Каллиников записал 32 сказки.
Вот как сообщал об этом на заседании Императорского Русского Географического общества 30 января 1915 года сам Иосиф Каллиников. «Я узнал, что в селе Каменка Болховского уезда живет старик-сказочник ста двух лет отроду, который славится своим умением заинтересовать слушателей сказкой. И не только ребятишек, но часто, и собравшихся в кружок взрослых. Тогда я поехал в село Каменка, чтобы послушать и записать сказки Серёгина.
Я прожил там 5 дней, в течение которых мне удалось записать от Ермолая Серёгина 32 сказки. Как и всегда, крестьянам странною казалась моя миссия — собирание сказок. Но после непродолжительных бесед с ними мне удалось заинтересовать их фотографированием села, где каждый хотел сняться. А также и фонографом, в исполнении которого они с удовольствием слушали собственные песни.
Незадолго до моего приезда, уехал из села Каменка их односельчанин, молодой парень, живший в Москве. Он привозил с собой граммофон, слушать который собиралось всё село. Этим он облегчил мне запись фонографом и подготовил интерес крестьян к моей работе, — сообщал в своем докладе Иосиф Каллиников.
Местом работы я выбрал избу Серёгиных, так как жена его племянника жила не один год в губернском городе и считала себя понимающим человеком, более культурным. Потому могла помочь своим участием в моей работе. Благодаря ей, мне удалось разговорить старика и затем записывать его сказки.
Семья Серёгиных считается в селе довольно зажиточной. Большею частью я работал в их хате, которая произвела на меня отрадное впечатление своей чистотой. Земляной пол, ровный, гладко выметенный, выбеленная «матица», прибранный «напол», чистые белые досчатые полати и, вероятно, недавно выбеленная печь, чисто вымытые скамейки у стены, идущей от печи у окон, «коник» и большой деревянный стол, покрытый чистой скатертью, — всё это простотой своего уюта невольно располагало к работе.
В этой хате я проводил почти всё время, обедая вместе с семьёй Серёгина и угощая её незатейливыми деревенскими гостинцами. В семье Серёгина ко мне относились очень хорошо, делились своими заботами, интересовались моей работой и всячески старались помочь мне.
Крестьяне относились к моей работе хорошо, и не было среди них элемента, вносящего недоверие к собирателю. Был один момент, когда лавочник начал было по-своему объяснять крестьянам моё пребывание в селе. Но, после того, как я зашёл к нему купить махорки и поговорил с ним, он больше не вмешивался в мою работу и прислал даже мать своей жены, Христинью Зюляеву, рассказывать мне сказки.
К фотографированию относились в селе Каменке с большим интересом и просили снимать, предлагая даже плату. Когда я проходил по селу с аппаратом, то за мной всегда следовала толпа ребятишек. Они своим посредничеством помогали мне прослушать лишнюю сказку старика Серёгина, напоминая ему забытые, но слышанные от него раньше.
Ермолай Серёгин — среднего роста, коренастый и немного сутуловатый старик. Дед — весь седой; борода и усы его выцвели и местами из седых стали зеленовато-рыжими. Он держится ещё довольно бодро на ногах и помогает «по дому» по его выражению. Хотя помощь его заключается лишь в том, что он целый день ворчит на жену своего племянника, да разве иногда сделает «на запас чеку». Когда я застал его за такой работой, он деловитым тоном ребёнка сказал, обращаясь ко мне: « ведь вот ерунда, а у хазяйстве усякая мелачь нужна — дома-то мала работников, а не сделай, хватаютца и — нету».
Ермолай Серёгин — неграмотный, хотя очень любит книжки. И когда бывал раньше в городе, то привозил их своему племяннику, который довольно хорошо читает. Дед любит слушать, когда читают о чудесах угодников или рассказы из истории. Несмотря на свои 102 года, он любит до сих пор трудиться. Заботливо пойдёт на поле, посмотрит на покосы или хлеб. Возвратится домой и поделится своими впечатлениями с племянником, на плечах которого лежит всё хозяйство.
Он ещё помнит французов, вероятно, случайно отставших и заблудившихся или просто пленных, которых проводили через село. Рассказывает он об этом так. «Пригнали к нам партию голодных французов. Человек пять и зашло в хату к отцу, а его дома не было. Мать одна оставалась, а я на печи лежал, маленький ещё был. Гляжу, показывают они что-то руками матери, бормочут по своему, а ничего не поймёшь. После-то я догадался, что они есть хотят и пить. Мать ето пошла в погреб за квасом, а на столе стоял кубан молока. Ани увидали его, да и выпили всё молоко. Мать принесла квасу, глядь, а молока-то нет. Она давай их ругать, а что толку ругать? Все равно ничего не понимают. Да так-то вот я и увидал французов».
Иногда парни и ребятишки, желая послушать сказки деда, стараются его задобрить и просят рассказать о том, как он видел французов. И дед, начав свой рассказ таким достопримечательным случаем своей жизни, переходит к сказкам и рассказывает их, пока не устанет его старческий голос.
Деда односельчане всегда зовут на семейные праздники, — сообщает в докладе собиратель сказок Иосиф Каллиников. Он — непременный член каждой пирушки. И к его сказкам так привыкли, что, по словам крестьян, трудно бы было без него, скучно. Если же деда не пригласят на семейную пирушку или на праздник, то он долго сердится на того человека, не разговаривает с ним.
Дед ещё бодр для своих ста двух лет, и, как он говорит, сено трудно теперь стало ему косить, «сухорук стал, правая рука болит, в плече и в кисти». «Пришёл дамой маленька выпимши, а тут парох у хате, ну и спаткнулся». Голос у него уже от старости слабый, но говорит он речисто и членораздельно, речь у него спокойная, рассказывает не торопясь.
В первое время мне трудно было записывать с его слов из-за его глухоты. Но уже с третьей сказки я с ним условился, что как только толкону его, так он начнёт рассказывать дальше. Когда он начал первую сказку, и я достал из кармана тетрадь и хотел записывать, он запротестовал, и записать её пришлось только во второй раз. На второй сказке мы с ним столковались, и я записывал, поспевая за его словами, и поталкивал его ногой, давая ему этим знак — продолжать сказку.
Когда я попросил его снова повторить ту же сказку, он повторил её почти слово в слово, изредка лишь переставляя слова или изменяя фразу. Но ни разу не дал варианты в действии сказки. Записав три — четыре сказки с повторением я убедился, что его сказки можно записывать с первого же раза почти дословно. Такой сказочник встречается довольно редко.
Возможно, старик выбирал те сказки, которые больше всего любит и чаще всего рассказывает. Дед рассказывает сказку спокойно, он не смотрит на слушателя. Взгляд его устремлён куда-то в одну точку. Кончив сказку, он отдохнёт, набьёт трубку, покурит, поговорит о чём-нибудь или расскажет про свою жизнь. Но как только он начинает сказку, то как-то весь перерождается, уходит в сказку, живёт в её мире.
Память у деда очень богатая, и запас сказок обширный. Когда я приходил в его хату записывать сказки, то ребятишки были непременными его слушателями, напоминали ему рассказанные им сказки, и он, добродушно посмеиваясь, приговаривал: «вот, пралич на вас не будь, пристали пострелята».
Дед очень долгое время был ночным деревенским сторожем и только два года тому назад бросил сторожить. Можно указать на ту особенность деревенских и церковных сторожей, что они в большинстве случаев, если и не являются сказочниками-специалистами, то всё-таки знают много сказок и рассказов про русалок, мертвецов и про клады.
Объясняется это тем, что караулить всю ночь и не спать — одному очень скучно. Залучив себе случайного собеседника, потолковав с ним о хозяйстве, о семейных делах, о новостях и желая задержать его, когда все темы разговора уже исчерпаны, сторож начинает рассказывать как новость о чём-нибудь сверхъестественном, что якобы ему самому пришлось увидать в одну из ночей сторожи.
Таким образом, разговор затягивается и сторожу легче коротать ночь. Дед говорил, что он часто рассказывал сказки ночью, на стороже, чтобы не было скучно. «Собирёшь ребятишек весной, а нет — и мужиков, вот и городишь адну скаску на другуя: и мне не скушна и им занятна. А зимой-то выйдешь, как тёмно станет, ходишь, ходишь — халадно, ну и зайдёшь в хату чию-нибуть, где ребятишки есть, сгородишь им скаску, атагреешься малость и пайдёшь себе. Вот ночь и каратаешь».
Всю свою жизнь дед ходил и летом и зимою на босу ногу, сменяя лишь сапоги на валенки. Лет до 50-ти Серёгин ходил от Москвы до Севастополя с обозом. И сохранил в своей памяти много воспоминаний о виденном, обогативших его кругозор и развивших его наблюдательность, что отразилось в его бытовых сказках.
Из всех городов, в которых деду приходилось бывать, ему особенно понравилась Москва. «Церквей больна многа там: куда ни глянь — всюду церквы, кремль больна харош», — рассказывал он. Произвело на него впечатление и Чёрное море, где он даже купался не раз. Только странным ему показалось, что вода в нём — солёная.
Он три раза был женат, и ни от одного брака у него не осталось детей. Я ему подарил трубку и кисет с махоркой. Этому он был очень рад. И, благодаря, даже прибавил, что только по праздникам будет курить из неё. Он всё время не выпускал трубку из рук, боясь, что ребятишки стащат её у него.
Рассказывая сказку в фонограф, дед не понимал, зачем это нужно, — сообщал в своем докладе Иосиф Каллиников. — А когда слышал, как пели девки, то говорил, что если бы не слабый его голос, он пропел бы несколько таких песен, каких теперь никто во всём селе и не вспомнит.
Сказки деда интересны. И особенность его бытовых сказок состоит в том, что рассказ свой он поясняет примерами, прибавляя: «вот как у нас», «вот хоть бы звался как ты, Петром», «вот у твоего отца три сына, такжа вот и у купца была три сына».
В сказках о солдатах он наделяет своих героев различными чинами. Объясняется это тем, что он очень любит солдат и военную службу, хотя самому служить не пришлось.
Он рассказал мне две сказки, в которых отразилось влияние крепостного быта. Рассказал одну легенду из жизни Спасителя, несколько сказок из животного мира, сказки о разбойниках и солдатах. Остальные его сказки были фантастические, с участием героев-богатырей и являются более старыми.
В одной сказке, наряду с героем-человеком действующим лицом является орёл. За всё время мне встретились только три сказки, в которых орёл, в качестве героя, помогает преодолевать препятствия другим действующим лицам.
Всего мне удалось записать от Ермолая Серёгина 32 сказки. Запас сказок у него — неистощимый, и если бы он не утомлялся говорить, то их можно было бы записать гораздо больше. Из всех ранее встречавшихся мне сказочников, Серёгин был наиболее интересным, так как сказки его более старые и многие из них мне не встречались в других местах.
Рассказывал он с перерывами в продолжение четырёх дней. И когда я к нему явился на пятый день, то он отказался рассказывать, ссылаясь на то, что, говоря мне сказки, он даже голос потерял. И никакие увещевания не помогли. Он говорил, что «вот в другое время приезжай, барин, ещё расскажу тебе, сколько хочешь, а теперь никак не могу, голоса больше нету».
Когда я стал искать в селе других лиц, знающих сказки, то мне не хотели рассказывать, говоря, что «лучше деда никто не расскажет, и наши сказки — те же, что и у Ермолая».
Сказки старика Серёгина крестьяне очень любят. Он является непременным членом семейных праздников и каждой пирушки, куда его приглашают рассказывать сказки. Слушатели его не перебивают, сказку слушают внимательно. И только в бытовых сказках, где и сам дед делает отступления в виде пояснений и замечаний, вставляют свои замечания», — узнаем мы из доклада Иосифа Каллиникова на заседании Императорского Русского Географического Общества 30 января 1915 года.
Анализируя этот доклад этнографа Иосифа Каллиникова, автор статьи «Жил-был дед» Олег Волков делает для себя необычные выводы. «В первую очередь, — пишет он, — бросается в глаза техническая оснащённость этнографа. Подумать только, в далёком 1914 году он по российской глубинке прошёл с фотографическим аппаратом и фонографом. Фотография — это вроде понятно, а вот фонограф…
Изобретение Томаса Эдисона совсем незадолго до этого нашло дорогу в Россию. В докладе не говорится о марке фонографа. Но, кажется, речь идёт об одной из ранних моделей. Потому что Каллиников упоминает слово «валики». Валики — это предшественники грампластинок. И вот вопрос: сохранились ли до наших дней фотографии и валики Иосифа Каллиникова? Может, были сданы вместе с докладом? Какова их дальнейшая судьба? Может, и здесь когда-то повезёт?»
А заканчивает свою статью Олег Волков словами: «Иосиф Каллиников и Ермолай Серёгин. Их объединяет Орловщина и сказки». На прощание автор дарит читателям свой акростих. В нем, если по вертикали сложить первые буквы каждой строки, получится два слова: СКАЗКИ БОЛХОВ. Вот как звучит этот акростих:
Сто два года - не беда, Коли есть призвание, А потомкам навсегда Звучные сказания. Кружевами сплетены И в узлы завязаны Были древней стороны Образными фразами. Любит сказки детвора, Хлебосольны зрители. От души благодарят Вечером сказителя.
Я долгое время не мог получить подтверждения в том, есть ли в сборнике, «Сказки Орловской губернии», выпущенном Издательским домом «Орлик» в 2017 году, сказки, рассказанные Ермолаем Серегиным. А их в этом сборнике, оказывается, пять. И одну из них я сейчас прочту. Называется она:
СОЛДАТ ДЕВЯТКИН
Жил-служил солдат. Все на побывку ходят, а его не пускают.
— Эх, кабы меня пустили, я бы делов наделал, — говорит солдат.
Пустили наконец-то и его на побывку. Снял он квартиру в городе, назвался Девяткиным.
Приезжает на этот двор генерал. Приходит генерал да говорит:
— С кем бы в карты поиграть?
— Да есть тут у нас Девяткин.
— Так давай его сюда!
Сели играть. Генерал все деньги проиграл: и одежду, и нашивки, и эполеты.
Оделся Девяткин и стал генералом. Поехал в деревню. Приезжает к барыне, к жене того генерала, и давай с ней в карты играть. А у барыни дочь-невеста. Солдат всё выигрывает и выигрывает. А потом свататься начал.
Сыграли свадьбу, поехали в город, живут там. Солдат при жене в форме, а пойдёт на службу — снимает.
Как-то жена пошла посмотреть, как он служит. Пришла — нет его.
— Кого вы ищете? — спрашивают.
— Да тут у вас генерал Девяткин есть.
Думали, думали — кто такой? Вспомнили, что солдат такой есть. А заодно вспомнили, как он обещал делов натворить на побывке.
Когда раскопали всё, того генерала разжаловали, а Девяткина сделали генералом. Так-то и натворил он дел на побывке.
Удалось мне связаться с автором статьи «Жил-был дед» Олегом Волковым. Он живет в Воронеже. По профессии – военный, служил в морской авиации. Сейчас он на пенсии. Все последние годы посвятил возвращению из прошлого имен славных своих земляков, которые со временем оказались просто забыты.
Олег изучает материалы архивов, старых изданий, находящихся в открытом доступе. Находит там много интересных фактов и материалов, а затем пишет очерки об уроженцах болховской земли. Благодаря этому, я и узнал про болховского сказочника Ермолая Серегина и про собирателя сказок на Орловщине Иосифа Каллиникова.
Мне удалось поговорить с Олегом Волковым по телефону. Вот что он рассказал о себе, о том, как он собирал материал о Серегине и Каллиникове, немного поделился своими планами на будущее.